Шендерович: «Те, кто пошли убивать украинцев за деньги, не заслуживают никакой жалости»

– Есть буквальные жертвы войны — мобилизованные, – пишет Шендерович. – Иногда фактически похищенные военкоматами, бесправные, запутавшиеся и запуганные, посаженные в ямы и не выкупленные родными, а потом утилизированные собственными «боевыми товарищами»...  

Этих — очень жалко. И в общественном плане наша жалость должна выражаться в требовании расследования и суда над негодяями, бросившими этих ребят на бойню, и, собственно, над убийцами.

Но те, кто пошли убивать украинцев за деньги, в той же ведомости расписались и под легитимностью собственной гибели, и под тем, что не заслуживают никакой жалости — и никакого понимания, кроме профессионального. Юридического определения степени персональной вины, например.

А россиянин этот убийца или зимбабвиец, не должно иметь для человека никакого значения, если этот человек не Дугин. «Сначала расплатись, а потом падай в обморок», сказано у Станислава Ежи Леца.

Сочувствие к бывшим бойцам гитлеровского вермахта становится уместным, когда сами они становятся именно «бывшими» (как Генрих Белль или Гюнтер Грасс, например). Когда преступления названы преступлениями, а кошмар национальной катастрофы отрефлексирован по-настоящему.

Вот тут наступает время и пожалеть отдельного немецкого бедолагу, которому сломала жизнь нацистская машина. Но не активистов айнзацгрупп, не правда ли?

А уж заводить разговор — посреди Берлина, в сорок третьем году — про необходимость сочувствия бойцам вермахта (частично вернувшимся после Хатыни) — это занятие так себе.

В гитлеровской Германии, впрочем, было проще в том смысле, что пацифистов тоже гильотинировали, и для соблазна остаться приличным человеком, не покидая политической поляны, просто не оставалось места.

В России при Путине все гибридное, и тоталитаризм тоже, и играющих по правилам вроде пока не гильотинируют, а даже иногда поощряют поиграть... До поры до времени, разумеется, пока они там, наверху, не решат, что хватит.