Лосик: «Максим Знак уже больше 1000 дней в режиме «инкоммуникадо», а это даже хуже пыток»

В феврале 2023 года после того, как меня с Виктором Бабарико закинули в ШИЗО, мне, Максиму Знаку, Николаю Статкевичу, Маше Колесниковой и Серегю Тихановскому врубили режим «инкоммуникадо», — пишет Игорь Лосик.

— Надо сказать, что в 2020 и 2021 годах никаких особых проблем с получением писем не было. Доходило далеко не всё, но свои 50-70 писем в день я получал, Виктор Бабарико, бывало, получал и по 300 в день.

Цензоры на Жодино были добрые и даже приносили мне отдельно мои стопки писем, я с ними общался. Да, кое кто дописывался с 10-й попытки, из Украины вообще стоял какой-то блок на письма, но у меня сложился круг из человек 40-50, с которыми я наладил постоянное общение. Отправлял людям рисунки, портреты.

В феврале 2022 года перед началом войны без объяснения причин политическим запретили писать и отдавать письма не от близких родственников. От дяди, тёти я уже не получал почти. Даже от брата доходило одно из пяти.

Иногда люди обманывали систему и подписывались моей фамилией, и некоторые письма так доходили. Но в феврале 2023 я почему-то попал в список избранных политзаключённых, которых спрятали ото всех и запретили любую связь с внешним миром.

Прекратилась любая переписка, четырёх адвокатов лишили лицензий, остальные отказывались просто подписывать контракт.

После внесения меня в список террористов, мне нельзя было положить деньги на счёт, и я не мог банально позволить себе купить туалетную бумагу и зубную пасту.

Меня спрятали в здание ШИЗО, в котором я провёл около 90 суток + три раза по полгода ПКТ. Звонки и свидания, естественно, запрещены. Температура в камере зимой днём +9.

Я уверен, что если бы не вскрылся (23 шва на руке и шее), то всё это время меня держали бы в одиночке, а так пришлось кого-то ко мне подселять, чтобы присматривал.

Родители обивали пороги, приезжая из Барановичей в Новополоцк, где начальник Машадиев над ними просто издевался, ничего про меня не сообщая, только говоря, что я не умер.

Сначала, я даже не понял, что мне запрещена переписка. Писал, писал и ответов не получал. День за днём, неделя за неделей, начал параноить, не умерли ли мои родные.

Администрация просто издевалась в ответ на вопросы, что происходит с моей перепиской. Просто говорили, что тебе никто не пишет, про тебя забыли.

Но я писал, менял вещи на конверты и всё писал, писал. Отправлял сотни писем, которые ушли оперативнику в мусорку. Писал жалобы в ДИН, прокуратуру, администрацию президента, но они из колонии Новополоцка не уходили.

За это время у меня умер дедушка, умер дядя, но ни одного письма, ни одной телеграммы мне не отдали и не сообщили. Об этом я узнал только спустя два года. Испробовав все способы добиться хоть какого-то ответа, решил вскрыться ещё раз, но не успел, меня увезли в «американку», а через 10 месяцев вернули на лагерь снова в ШИЗО, где ещё через два месяца освободили.

Но в моей четвёртой камере снизу между седьмой нарой и стеной до сих пор лежит «мойка», которую с 2023 года я спрятал и которую не нашли ни на одном обыске. После этого поста найдут конечно.

Максим Знак уже больше 1000 дней в режиме «инкоммуникадо», а это даже хуже пыток. Это бесчеловечно — лишать любой связи с семьёй на годы невиновных людей. А их родственники имеют точно такие же шансы сойти с ума.